— Этот человек тяжело болен лихорадкой, — на бушменском наречии сказал ему Жюль.
— Я вижу, он сильно болен, — ответил вождь.
— Спаси ему жизнь — для зтого я и пришел к тебе.
— Попробую,
но уж очень он болен, — ответил вождь.
Двое негров спустились к каноэ и, подняв меня, перенес-ли в пустую хижину, у
которой стенки не доходили до земли. Они уложили меня на циновку, разостланную
на толстом слое листьев. Затем пришла старуха бушменка и уселась на корточках
возле меня на голой земле. Она давала мне воды, когда я просил пить. А в это
время несколько бушменов, вооруженных стрелами и луками, направились в джунгли.
Когда они вернулись, вождь приступил к лечению.
Негры взяли расцвеченного всеми цветами радуги амазонского попугая, разрубили его живьем на две части и, не вынимая внутренностей, приложили теплое кровавое мясо к моим пяткам. Затем они плотно забинтовали ноги листьями, накрепко перевязав их стеблями травы. Когда через три часа повязки сняли, розоватое мясо попугая приняло ядовитый черновато-зеленый цвет. Затем был разрублен другой попугай и прибинтован к моим ногам. Несколько дней подряд каждые три часа повторялась такая операция; с каждым разом снятое с ноги мясо попугая принимало более нормальную окраску. Все эти дни, когда я просил есть, мне давали пить бульон из обезьяньего мяса, А по ночам, когда появлялись москиты, разжигали костры, на которых сжигались листья целебных растений, и этот запах усыплял меня.
Наконец негры сделали анализ крови, которую выдавили из пиявки, снятой с моей руки. Кровь влили в сосуд с водой, и она легла тонким слоем на поверхности. Я выжил. Когда кровь опускается гнойными нитями на дно, это значит, что лихорадка еще сидит в человеке.
Бушмены спасли меня, хотя у меня уже начиналась предсмертная черная рвота...
Теперь, лежа на плоту, я отчетливо видел перед
собой встававшее из прошлого лицо Жюля. Сейчас он был для меня связующим звеном
между минувшими днями и тяжелым испытанием, выпавшим на мою долю здесь, в
широких океанских просторах.