Глава XVI ДАВНЫМ-Д АВНО

В дни, последовавшие за выздоровлением, я отдавался воспоминаниям.

Я родился в Гамбурге и еще малышом, когда мне была всего четыре года, подолгу простаивал на берегу реки, глазея на шумный порт и терявшийся в дымке горизонт.

Помнится, однажды я забрался в шлюпку и отвязал ее от причала. Пока я пытался справиться с веслами, которые были слишком велики для моих ручонок, отлив подхватил лодку и потащил ее вниз по реке.

Проходившие мимо буксиры и паромы чуть не опрокинули мое беспомощное суденышко. Но вот на меня обратили внимание матросы, грузчики и портовые рабочие. Наконец ко мне подошел полицейский катер.

—     Куда держишь путь, малыш?

—     Я плыву в Америку.

—     Вот как!

И. мы направились в полицейский участок, куда спустя несколько часов вбежала моя обезумевшая от горя мать с криком: «Пропал мой сынишка!..»

—   Вы лучше подержите его некоторое время на привязи : ведь когда мы схватили его, он уже находился на полпути в Америку, — сказали ей полицейские.

Прошли еще годы, прежде чем я увидел море. Порт все время жил у меня в памяти, как нечто прекрасное и романтическое, и я непрестанно мечтал о далеких горизонтах, о неведомых морях.

Когда мне было двенадцать лет, я должен был выбрать стихотворение,   чтобы прочесть  его    перед    всем  классом.

Я мечтал о позме, правдиво живописующей ярость моря, которого еще никогда не видел своими глазами. Такую поэму я написал сам. Наконец, пятнадцати лет, мне суждено было отправиться в открытое море на. паруснике..

Боль в солнечном сплетении все еще давала о себе знать, Я управлял плотом и наблюдал за парусом, но по большей части находился в каком-то полусознательном состоянии, как бы сливаясь с жизнью природы. Я был слишком слаб, чтобы предаваться долгому раздумью.

Прошла уже неделя с тех пор, как на меня напала болезнь. Я был близок к смерти — об этом красноречиво говорило мое лицо. Щеки впали, а скулы обострились, шея была похожа на связку веревок, обтянутых кожей, морщинистой, как у старого аллигатора. Кол-са обвисла складками; а ведь я всегда был худым, без единой унции лишнего веса. Однако мой теперешний вид не слишком меня беспокоил, хуже всего была слабость.

За все годы, проведенные мною на море и на суше, я никогда не переживал ничего похожего. Лежа на бамбуковой палубе и размышляя о том, что случилось со мной, я так и не смог подыскать объяснения моей болезни.