Глава VIII ПАТОКА И ЯЧМЕННАЯ МУКА
«Что ты здесь делаешь, Виллис, на этой штуке, в одиночестве?» — спрашивали меня теперь утонувшие товарищи по плаванию, искалеченные, окончившие жизнь в различных гаванях мира, и их тусклые глаза безжизненно взирали на полузабытое море.
«Не ради бахвальства пустился я в плавание, ребята. Я использую все, чему научился у вас, старые друзья; я только продолжаю начатое вами дело, устремляюсь в далекий путь. Когда вы плавали со мной, вы не знали, что уже
тогда я был во власти мечтаний. Вот почему время от времени я покидал вас и совершал странствия по земле, желая увидеть другие страны, ознакомиться с населяющими их людьми и молча сидеть в их обществе. Таково было мое призвание».
Мне захотелось есть и, закрепив концами штурвал, я вошел в каюту. Работая почти двадцать четыре часа в сутки, я тратил много сил, и приходилось восстанавливать их добавочным питанием.
Я быстро приготовил себе еду, бросив чайную ложку муки в жестяную кружку и размешав ее с водой. Получилась густая паста. Я медленно ел, но управился с этим блюдом в какую-нибудь минуту. Мука была приготовлена из поджаренных зерен злака каньибуа, произрастающего в Андах на высоте более двенадцати тысяч футов. Кто-то рассказал мне об этой муке, и мне посчастливилось раздобыть себе на дорогу пятьдесят фунтов. У каньибуа колосья гораздо мельче, чем у большинства наших злаков, и урожай трудно снимать, поэтому зерно добывают, лишь в небольших количествах. Этот злак хорошо знаком индейцам, живущим в горах Сьерры. Питательные качества каньибуа были известны еще инкам, которые перед битвой всегда давали его в пищу своим лучшим воинам. Мне каньибуа пришлась весьма по вкусу. Но я употреблял в пищу и ячменную муку, смолотую наподобие каньибуа из жареных зерен; такой муки у меня было в запасе семьдесят фунтов.
За едой мне вспомнился один вечер в Кеведо. Я сидел в маленьком ресторанчике в обществе нескольких любителей приключений. Мы толковали о том, какими съестными продуктами следовало мне запастись на время путешествия. Все это были покорители джунглей и Сьерр; дюйм за дюймом обживали они эти земли, работая старателями, топографами и управляющими ранчо или ведя научные исследования. Я сказал, что намерен употреблять во время плавания лишь простую, грубую пищу, как это и подобает путешествующему на плоту, но что еще не решил, какие именно возьму продукты. Я оставался верен своей житейской философии, будучи убежден, что в нужный момент всегда явится верная мысль.
— Я придумал кое-что для вас, — сказал один из моих собеседников, недавно вернувшийся в Кеведо. Он долгое время прожил среди индейцев племени жибаров, обитающих в восточной части Эквадора. — Много лет назад, — продолжал он, — я жил в Высоких Сьеррах. В моем распоряжений
не было ничего, кроме мачика — муки из жареных ячменных зерен, какую обычно употребляют индейцы. Они питались ею испокон веков. Так вот и я питался мачика. Это самая простая на свете еда, но, мне думается, она придает человеку необходимую силу. Индейцы не могли бы существовать без нее. Они попросту смачивают ячменную муку водой, скатывают тесто в шарики и едят их.
Мачика даст вам лошадиную силу, Бил! Индейцы питаются ею, когда переносят тяжелые поклажи через горы. А вы знаете, какие здоровенные тюки они таскают? Они взваливают себе на спину груз, равный по весу пианино или доброй половине домашней утвари, и притом не идут шажком, а бегут, бегут рысью в гору, по каменистым тропам, вдыхая разреженный воздух -больших высот.
— Мачика и будет моей едой, — заявил я.
— Вам следует захватить с собой и распадуру.